***
Я б пошел домой. Только дом — не мой,
Обездомел я со вчерашнего.
Гость зашел ко мне, вроде с виду — свой,
Только сладко пел — не по-нашему.
Сам я в дом — просил, сам и стол накрыл,
Гостю-страннику — место лучшее.
Я — и чарочку, и на хлеб — икры.
Вдруг сказал он мне, что, мол, пить — грешно.
Не ведет спиртное к хорошему.
Самогонку я вылил за окно,
Брагу, пиво — в места отхожие.
Но опять укор: «Чем ты пашешь, друг.
Постыдился бы света белого!».
Он велел продать борону и плуг.
Слово сказано. Дело сделано.
Он достал вина. И сказал: «Нальем!
Больно ты», — говорит, — «по нраву мне!»…
Оказалось — грех, если пьешь своё,
А чужое пить — дело правое.
Обнимал он меня, расцеловывая,
Говорил о счастливом будущем,
Обещал мне рубаху новую!
Снял мою…
А взамен — дал рубище.
…И всего-то к утру осталося
У меня — лишь Господь да небушко…
И стучусь я в дом. Вдруг из жалости
Благодетель даст корку хлебушка.
1999
Колычев Н. Есть у каждого Русь изначальная. – Мурманск: Просвет. центр «Доброхот»;Добромысл. – 2005. – С.81.
Первоначальный вариант
***
Я б пошел домой — только дом — не мой.
Обездомел я со вчерашнего.
Гость зашел ко мне, вроде с виду — свой,
Только сладко пел — не по нашему.
Сам и в дом — просил, сам и стол накрыл,
Гостю-страннику — место лучшее.
И налил ему, и на хлеб — икры.
И мясца… И сижу, и слушаю…
Вдруг сказал он мне, что, мол, пить — грешно.
Не ведет спиртное к хорошему.
Самогонку я вылил за окно,
Брагу, пиво — в места отхожие.
Тут опять укор: «Чем ты пашешь, друг.
Постыдился бы света белого!».
И велел продать борону и плуг.
Слово сказано. Дело сделано.
Он достал вина. И сказал: «Нальем!
Больно ты», — говорит, — «по нраву мне!»…
Оказалось — грех, если пьешь своё,
А чужое пить — дело правое.
Обнимался, меня расцеловывая,
Говорил о счастливом будущем,
Обещал мне рубаху новую…
Снял мою… А взамен — дал рубище.
…А всего-то к утру осталося
У меня — лишь Господь да небушко…
И стучусь я в дом. Вдруг из жалости
Благодетель даст корку хлебушка.
1998
Комментариев нет:
Отправить комментарий